Александр Маркьянов - Зло именем твоим [СИ]

— Я такой, какой я есть, Ага.

— Хорошо. Тогда окажи одну услугу. Мне. Можешь?

— Могу.

— Тогда доедай. Поговорим по дороге.

— Ты знаешь этого человека?

Они шли по улице, неспешно шли, направляясь к базару. Алим смотрел на фотографию, фотография была плохая.

— Нет.

На фотографии был человек в форме генерала пакистанской армии, Алим его и в самом деле не знал.

— Это Насралла Бабар, генерал-полковник. Министр внутренних дел. Этот человек пуштун. А ты сам…

— Я тоже пуштун. Но не каждый пуштун — мне брат.

— Хорошо что ты это понимаешь. Предают только свои. Этот человек отправил караван, восемь дней назад.

— Какой караван?

— Тридцать большегрузных машин. Мерседесы.

— Такого каравана не было.

— Просто Бабар решил, что нам совсем ни к чему знать о караване. И делиться — тоже ни к чему. Этот караван шел без нас.

— И? Его ограбили?

— А сам как думаешь?

— Где? — вопросом на вопрос ответил Алим

— В районе Тулькалач

— Зеленка…

Она самая. Страшная кандагарская зеленка, каждая сотня метров которой отмечена рытвинами от фугасов и остовами сгоревшей советской техники. Теперь эта зеленка жила исключительно грабежом.

— Но получается, мы не отвечаем за этот груз.

— Не отвечаем. Но это шанс, который надо использовать. Генерал Бабар отправлял груз не сам. Его отправляли уважаемые люди, а бригадир дал гарантию, что груз дойдет до места назначения. Он проплатил сколько надо всем по пути следования. Оказалось, что этого недостаточно.

— Всем не заплатишь.

— Это верно. Если мы вызволим груз и вернем его уважаемым людям, они сделают правильные выводы. Выводы о том, кому следует платить в Афганистане, если хочешь, чтобы твой груз дошел до места цел и невредим. И выводы о том, что связи генерала Бабара с пуштунами, о которых он рассказывает всем, кто пожелает его слушать — не стоят хорошего плевка. Как думаешь, это будут благоприятные для нас выводы?

— Полагаю, что да, Ага.

— И я тоже так полагаю. Груз взял Джемаль-ака, он находится в Ходжамульке, там стоит его банда. Он торгуется, потому что столько груза ему не нужно. Он не знает, куда его девать, но не может договориться о возврате.

— У него в банде больше ста человек. Ходжамульк — там раньше стояли шурави, есть укрепления, не хуже чем у нас. Нам потребуются люди.

— Люди будут — бригадир Фахим передал еще одну фотографию.

— Омар.

— Моххамад Омару Ахунзада. Ты его знаешь?

— Да, эфенди.

Бригадир никак не отреагировал на уважительное обращение к нему.

— И что ты скажешь про него? Можно ему доверять?

— Нет.

Бригадира Фахима это так удивило, что он остановился посреди улицы

— Почему? — осторожно спросил он

— Это фанатик. Безумец.

Бригадир махнул рукой, снова пошел

— Я то думал… Они все фанатики. И психи. Фанатик и псих — лучший инструмент в разведке, это как самонаводящаяся торпеда. Спасения нет.

— Вы не поняли, Ага-эфенди. Он фанатичен настолько, что с ним нельзя иметь дело. Он ненормальный, это понимает любой разумный человек, который оказывается рядом с ним. За последние два года я видел немало фанатиков, призывавших к джихаду. Этот — единственный из всех, кто говорил искренне. Если ему дать возможность усилиться — он начнет менять мир, а это плохо.

— Не так уж и плохо. Ты стал консерватором, Алим, не ожидал. Разве коммунисты не хотят изменить весь мир?

— И что получилось? Наша страна разорвана! Сейчас мы наладили — с вашей помощью, Ага-эфенди — хоть какое-то подобие порядка. Вот я сейчас поведу караван. В караване везут товары, они будут привезены в Кандагар и проданы там. Каждый торговец меняет свои деньги на гарантию того, что по дороге его не ограбят и не убьют. Это хоть какой-то порядок.

— Говори тише — недовольно сказал бригадир. Алим почувствовал это недовольство и мгновенно замолчал.

— Когда ты пришел к нам — ты был коммунистом… — начал свою речь бригадир — и это было плохо. Сейчас ты говоришь как полковник пакистанской армии, но в этом тоже нет ничего хорошего, Алим, пусть ты и стал одним из нас. Если мир не изменим мы — его изменят другие так, как сочтут нужным. Твои слова — сами того не желая — подтвердили мне то, что мы делаем правильную ставку. Ты прав, Алим, Афганистану нужен порядок. Порядок под единой властью. И не только Афганистану. На север от вас лежат богатейшие земли, там люди пришли к исламу, но власть остается в руках муртадов и мунафиков. Скажи, Алим, ты можешь назвать меня истинно верующим человеком?

Алим подумал над ответом. Решил сказать правду.

— Боюсь, что нет, Ага-эфенди…

— И это в самом деле так, Алим, я им не являюсь. Джихад для меня лишь инструмент, в то время как для Омара и таких как он — он суть и смысл их жизни. И я не намерен лишать их этих заблуждений. К северу от вашей страны лежат богатые, но заброшенные земли. Там нет власти, способной повести за собой людей, русские оттуда ушли, а вместо русских никто не пришел. Да даже если русские придут туда — они ослабли, выдохлись и больше ни на что не способны.

Майор Шариф не стал бы так говорить про шурави — он знал шурави, учился у шурави, воевал с шурави и знал, на что они способны. Пусть и играл он теперь на другой стороне — шурави он уважать не перестал.

Но говорить об этом он тоже не стал. Он просто промолчал.

— Представь себе, Алим. Ты вряд ли сможешь это представить, чтобы это представить надо жить в большой стране — но все же представь. Представь себе государство, которое никого и ничего не боится — ни шурави, ни американцев, ни англизов, никого больше. Представь себе государство, в которое ходят Пакистан, Афганистан и все то, что русские оставили нам в Азии, бывшие бухарские владения и эмираты. Там есть нефть в Каспии, есть золото, есть уголь. Есть все. Русские оставили там заводы и города — способны ли эти варвары, что там живут понять, что оставили там русские? Какую ценность все это имеет? Только представь себе, Алим — там есть страна, в которой население не превышает и двадцати миллионов человек, но живут они на территории, которая больше нынешнего Пакистана. А в нашей стране живет под двести миллионов человек, ты видел как живут беженцы из твоей страны? Там, той стране много земли, уже распаханной — бери и паши ее. Там родится много хлеба — когда в твоем кишлаке, Алим, в том что ты родился ели досыта хлеба, скажи мне? Скажи, разве справедливо то, что у двадцати миллионов людей земли больше чем у двухсот?

— Наверное нет — осторожно ответил Алим, отметив, что бригадир говорит громче чем обычно, и на них уже смотрят.

— И в самом деле нет, ты прав, Алим. Это несправедливо. У нас есть армия. У нас есть порядок. А скоро у нас будет то, что есть только у самых богатых держав, у самых сильных держав на планете. Никто не посмеет диктовать нам свою волю, Алим. Никто! И тогда мы пойдем вперед. Но мы пойдем вперед не сами — впереди нас пойдут такие люди как Омар — жестокие и фанатичные. Они будут умирать за нас — но не они наследуют политую кровью землю, чтобы ее наследовать, нужно учиться в британской школе при посольстве, а не в медресе Хаккани!

Бригадир вдруг замолчал, снова остановился, пристально глядя на Алима

— Ты ничего не понял… — с сожалением констатировал он

— Я стараюсь вас понять, эфенди — осторожно ответил Алим

— Ты пока не сможешь меня понять. Но рано или поздно поймешь. Знаешь, почему ты лучше их? Потому что тебя учили русские, а не полуграмотный мулла. Выходцы из медресе Хаккани нам тоже нужны, но такие как ты нужны больше. Я учился в британской школе, и это хорошо, потому что британцы создали величайшую империю, какую только видел мир. Ты учился у русских — но и это хорошо, потому что русские тоже создали империю и значит — у них есть чему поучиться. ТЫ помнишь русский язык?

— Да, Ага-эфенди.

— Не забывай его. Он тебе еще пригодится, и скорее чем ты думаешь. Скоро настанут перемены, великие перемены, мой друг. Ты и я — мы будем их причиной.

Бригадир какое-то время помолчал, потом протянул сумку, которую нес на плече.

— Возьми это. В этой сумке то, что ты должен будешь использовать, чтобы вызволить груз у бандитов. Деньги и приказ, которого Омар не посмеет ослушаться. Дай часть денег Омару, он их заслужил.

Алим не стал проверять сумку, вместо этого он задал вопрос, который его беспокоил.

— Что в машинах?

Бригадир Фахим облизал губы

— Скажем так… это не должно тебя сильно беспокоить.

— Это меня беспокоит. Там есть, к примеру то, что может взорваться?

— Может. И взорваться и выстрелить — все может. Поэтому — будь осторожен.

— Кто руководит операцией?

— Ты, кто же еще? — сказал бригадир — те деньги, которые там есть, они твои за исключением того, что ты сочтешь нужным дать Омару и другим людям. Полковник… уже осведомлен о твоем особом задании, ему приказано оказывать тебе полное содействие. Я… дам тебе совет. Когда ты будешь наступать — поставь вперед Омара и его людей, а за ними иди уже сам. Так ты кое-что поймешь, мой друг…